— Это глупое заблуждение, папа. Ну посуди сам: если женщине нравится любовная близость, то почему же она не должна испытывать потребности в такой близости? Неужели ты считаешь, что она может избавляться от своей чувственности? Бог видит, как бы мне этого хотелось! Или ты думаешь, у женщины нег памяти и она не лежит одна в постели, вспоминая минуты блаженства и чувствуя напрасное волнение в крови? Когда рядом нет того, кто мог бы унять это волнение, все ее существо томится в огне страсти. Гак неужели ты думаешь, что после стольких ночей неудовлетворенности женщина не обратит свой взор на другого мужчину? Надеясь, что сердце ее не осудит, она пойдет навстречу зову плоти, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту. Вы, мужчины, хотите, чтобы мы были горячими и страстными, когда вы с нами, и превращались в лед, когда вас нет рядом. Но мы тоже способны на глубокие чувства и переживания, как и вы. Так почему же вы требуете от нас понимания, когда изменяете сами, но нас лишаете этого права?

— Ты сейчас говоришь о себе, дочка? — ласково спросил Элдон.

Шторм долго молчала, потом тихо ответила:

— Да. И я готова убить его за это. — Она судорожно вздохнула. — Скажи мне, папа, пройдет ли когда-нибудь эта боль?

— Да, боль пройдет, но может остаться сожаление о несбывшемся.

Шторм подумала, что простое сожаление — рай по сравнению с теми страданиями, которые она сейчас испытывала. Привалившись спиной к крепкой груди отца, девушка закрыла глаза. Она безумно устала, и внутри у нее все переворачивалось. Воспоминания, которые в последнее время несколько притупились, теперь опять стали острыми, как лезвие ножа. Они резали в кровь ее бедное сердце.

Позже, лежа в постели и обнимая Элейн, лорд Элдон вспомнил слова Шторм.. Ему стало любопытно, насколько права его дочь.

— Элейн?

— Ммм? — Она подняла голову с его груди. — Я думала, ты спишь.

— Нет. — Он осторожно убрал волосы с ее лица. — Ответь мне на один вопрос, только честно. Не бойся, я не стану тебя осуждать. Дело в том, что по дороге из Карайдленда Шторм сказала мне кое-что, и ее слова не дают мне покоя. Я хочу знать, правда ли это.

— Спрашивай, Роден. Отвечу честно.

— Когда я уезжаю от тебя, ты страдаешь по ночам от желания? Испытываешь ли ты любовный голод, и может ли он стать настолько сильным, что, если тебе позволит сердце, ты переспишь с другим мужчиной — любым, лишь бы только утолить этот голод? Изнываешь ли ты без любовной близости?

— Да, — тихо ответила она. — Неужели ты думаешь, что я перестаю желать тебя только потому, что ты от меня уезжаешь? Да, Роден, я страдаю, горю и изнываю. Доходит почти до безумия… — Он крепче обнял ее, и она улыбнулась. — Везде, куда бы я ни посмотрела, мне видится мужчина.

Они засмеялись, и Элейн с облегчением увидела, что Элдон понял ее шутку.

Но он вдруг опять сделался серьезным:

— А когда я возвращаюсь, ты спрашиваешь себя, какую женщину целовали мои губы и ласкали мои руки? И не понравилась ли мне та, другая, больше, чем ты? Даже если ты знаешь, что я спал с обычной шлюхой и просто грубо ее использовал, тебе не бывает больно при мысли о том, что я обнимал не тебя? То, что для меня простое удовлетворение потребности, для тебя наслаждение, которое я краду у тебя и даю другой женщине, пока ты лежишь и страдаешь в одиночестве… Это так?

— Да, и порой мне хочется убить тебя за это, — улыбнулась Элейн. — Но когда ты возвращаешься, я не показываю, как сильно по тебе соскучилась. Боюсь, во-первых, что это тебя оскорбит, а во-вторых, что ты не сможешь ответить мне с тем же пылом: ведь ты в разлуке со мной утолял свою страсть с другими.

Элейн провела ладонью по его груди. — С тех пор как я чуть не потерял тебя, у меня не было других женщин, даже когда мы расставались надолго. Возвращаясь из дальних походов, я сдерживался, боялся напугать тебя силой своего желания, — проговорил Элдон. И вдруг повалил Элейн на спину. — А сейчас ты сильно проголодалась? Я не ночевал дома несколько дней, а до этого у тебя были месячные. — Ну что ж, если сравнивать это с обедом, то я только-только покончила с первым блюдом.

Элейн со смехом приняла его жаркий поцелуй и, прежде чем забыться в блаженном дурмане, успела подумать: «Благослови тебя Господь, Шторм! Ты просто сокровище. Надеюсь, Тэвишу Мак-Лагану хватит мудрости это понять».

Тэвиш Мак-Лаган сидел за столом с очередной кружкой пива в руке и ругал Шторм Элдон всеми словами, которые приходили в его пьяную голову. Заодно доставалось и остальным, включая его родных, которые сидели тут же и спрашивали себя, не пора ли тащить его в постель. За яростью Тэвиша скрывалась душевная боль и тревога за маленькую хрупкую женщину, которая должна была скоро родить его ребенка. В глубине души он очень за нее боялся.

— О Господи, — бормотал он, уставившись на кружку, — в первый раз я сам промолчал, а во второй мне никто не дал слова. Похоже, мне на роду написано все время смотреть, как она уезжает от меня с этим проклятым Элдоном!

Колин хмыкнул в кулак.

— Да, он не отстает от нее ни на шаг. Что ж, это понятно. Будь у меня такая дочь, как Шторм, я бы тоже с нее глаз не спускал. Малышка так и норовит сунуться в самое пекло.

— Все было бы не так плохо, если бы ты не связался с этой сучкой Кэтрин, — подал голос Шолто.

Тэвиш со стуком опустил на стол кружку.

— Что же я, по-твоему, монахом должен был стать? Я ведь не знал, что Шторм вернется. От нее не было никаких вестей. И что же, я должен был сидеть и томиться, как безусый юнец? — Тэвиш насупился, сейчас он и впрямь походил на обиженного мальчика. — Можно подумать, она хранила мне верность!

— Я, конечно, не слишком высокого мнения об английских джентльменах, но мне трудно представить, чтобы они обхаживали женщину, которая беременна от другого, — сухо заметил Ян. Увидев, как изменилось лицо брата, он засмеялся. — Да к тому же от шотландца.

Растерянность Тэвиша сменилась озарением, а потом и гневом.

— Черт возьми, она опять меня обманула! — вскричал он.

— Нет, парень, ты сам себя обманул, — возразил Колин. — Девочка не распутница, это видно сразу. Она не из тех женщин, которые бегают от мужчины к мужчине. Но ты всегда предполагаешь самое худшее, а она просто на этом играет. Если хочешь вернуть Шторм, надо усмирить ее нрав, а не позволять ей доводить тебя до бешенства.

Тэвиш допил свое пиво и встал.

— Ты прав. Если я буду спокоен, ей в конце концов придется меня выслушать, и тогда она поймет, что ее место здесь. — Тэвиш направился к выходу, и походка его была на удивление твердой, если учесть количество выпитого. Уже в дверях он повернулся и добавил: — Если и это не поможет, я просто приволоку ее сюда за волосы.

Прошли три недели. Уже заметно похолодало — начиналась зима. Как-то утром, проснувшись в грозу, Шторм почувствовала позывы тошноты. Она привыкла к утренним недомоганиям, но на этот раз ощущения были другими. Однако с помощью горничной Шторм поднялась с кровати, оделась и спустилась в зал. Она не раз видела, как рожают женщины, даже сама помогала при родах, поэтому знала, что от первых схваток до начала родов должно пройти много времени.